Роллан Ромен - Жан-Кристоф (Том 3)
Ромен Роллан
Жан-Кристоф (том 3)
КНИГА ШЕСТАЯ. АНТУАНЕТТА
Жанены принадлежали к числу тех старых французских семей, которые
веками живут в одном и том же захолустном уголке и хранят чистоту рода от
посторонних вторжений. Несмотря на перемены, происшедшие в обществе, таких
семей во Франции больше, чем можно предположить. Они сами не сознают,
какими глубокими корнями вросли в почву, от которой их может оторвать
только сильная встряска. В этой их привязанности соображения рассудка не
играют никакой роли, соображения выгоды - очень малую, а умиление перед
исторической стариной свойственно лишь кучке просвещенных литераторов. Но
всех, как самых невежественных, так и самых образованных, одинаково
связывает неразрывными узами глубокое и могучее чувство, подсказывающее
им, что они испокон веков - частица этой земли, живут ее жизнью, вдыхают
ее воздух, слышат у своей груди биение ее сердца, как два существа,
лежащие рядом на общем ложе, улавливают каждое ее содрогание, малейшие
оттенки, которыми отличаются друг от друга часы суток, времена года,
погожие и хмурые дни, голоса и молчание природы. При этом и местность
может быть не из самых красивых, и живется там не очень легко, но к ней
привязываешься тем крепче, чем проще, чем смиреннее там природа, чем ближе
она к человеку и чем яснее говорит ему родным, задушевным языком.
Такой была провинция в самом сердце Франции, где обитали Жанены.
Плоский болотистый край, старинный сонный городок, который со скукой
глядится в мутную, застоявшуюся воду канала, а кругом - пашни, луга,
ручейки, обширные леса, однообразные поля... Ни живописного вида, ни
навевающего воспоминания памятника старины. Ничто здесь не привлекает. И
все привязывает. В таком застое, в таком оцепенении есть скрытая сила.
Впервые столкнувшись с ними, ум человеческий страдает и возмущается. Но
кто из поколения в поколение жил под воздействием этой силы, тот уже не
может стереть ее отпечаток: она вошла в его плоть и кровь; эта
неподвижность, эта баюкающая скука, это однообразие полны для него
чарующей прелести, в которой он не отдает себе отчета, которую даже
отрицает, но любит и не забудет никогда.
Жанены жили здесь с незапамятных времен. Их род удалось проследить в
архивах города и окрестностей вплоть до XVI века благодаря неизбежному
двоюродному дедушке, который посвятил свою жизнь составлению родословной
этих безвестных тружеников: крестьян, деревенских ремесленников, а позднее
сельских писцов и нотариусов, в конце концов осевших в субпрефектуре
округа, где Огюстен Жанен, отец нынешнего Жанена, преуспел в качестве
банковского дельца; это был человек ловкий, по-крестьянски упорный и с
хитрецой, в общем честный, но без чрезмерной щепетильности, неутомимый
работник и прожигатель жизни; своим лукавым добродушием, прямотой и
богатством он умудрился внушить к себе почтение и страх на десять лье в
окружности. Приземистый, коренастый, кряжистый, с мясистым, красным, в
оспинах лицом и быстрыми глазками, он в молодости слыл большим любителем
слабого пола да и под старость не совсем утратил вкус к женщинам. Он любил
вольные шутки, любил хорошо поесть. Стоило посмотреть на него за столом в
обществе его сына Антуана и нескольких старых приятелей того же пошиба -
мирового судьи, нотариуса, настоятеля собора (старик Жанен вел яростную
кампанию против церкви, но охотно водил компанию со служителями церкви,
если те были люди компанейские): все это были молодцы точно на подбор, как
и подобало землякам
